Александр ЛЯХОВ: Эта статья, автором которой является известный ныне телеведущий Глеб Пьяных, была опубликована в августовском №34 за 1989 год чрезвычайно популярного в то время еженедельника "Собеседник" – и фактически поставила крест на моих попытках войти в Литературу с парадного входа (напомню, что массового интернета тогда ещё не было). Её прочтение вкупе с многочисленными негативными откликами из редакций центральных и алматинских журналов и издательств окончательно убедило меня в том, что я – графоман (см. "Как я стал графоманом"), после чего участь Новомира Северского была решена, и он стал моим прижизненным литературным памятником.

© Глеб ПЬЯНЫХ

Я решил провести небольшой опыт: взял два стихотворения моего друга, у которого только что завершилась драмой первая любовь, и – чтобы было с чем сравнивать в поисках "искры божьей" – два лирических стихотворения Александра Блока и отправился с ними в редакции нескольких журналов. Я не ставил себе целью разобрать работу отдельных редакторов и литконсультантов с молодыми авторами. И поэтому, хотя фамилии у нас есть, мы их не напечатаем. Для нас было важно другое – какова общая картина, каково отношение к молодому автору и есть ли шансы у молодого, по-настоящему талантливого человека быть замеченным.

Итак, охваченный страхом, что Блока тут же узнают, и любопытством, чем же всё это кончится, я вошёл в редакцию "Литературной России" и был встречен очень любезным человеком, который тут же бросил все свои дела, внимательно прочитал стихи, вздохнул, словно завороженный чувством, которое в них вложено, и сказал:
— Ну, вы знаете, Глеб, нам это не подойдёт. Вы не обижайтесь и поймите меня правильно: всё-таки эти стихи вторичны. Я не скажу, что это компиляция, но по образному строю и… – он подумал, – это очень возрастные стихи. У каждого человека в жизни бывает такой период…

Я вспомнил, что перепечатал отнюдь не ранние стихи Блока, а работник редакции, сочтя своим долгом ободрить меня, спросил:
— А у вас нет ничего иронического? Или только суровая лирика?.. А знаете, попробуйте через отдел писем. Там разберут более серьёзно.

Видимо, специфика "Литературной России" такова, что им не подходит "суровая лирика" Блока. "Надо будет потом подыскать и порадовать их чем-нибудь ироническим", – подумал я и оказался в редакции "Юности".

"Моей" поэзией занялся человек лет сорока пяти в варёных джинсах, кроссовках, с проседью и быстрыми, цепкими глазами. Взглянув на стихи, он увёл меня в конференц-зал, чтобы нам никто не мешал, и, прочитав Блока, сказал:
— Ну вы, я думаю, понимаете, что это у нас не пойдёт. В ваших стихах нет нового, злободневного, того, что происходит вокруг нас.
— Неужели поэзия должна заниматься политикой?
— Да, – он сделал ударение на этом. – Поэзия ВСЯ есть новость, сказал Маяковский. А у вас что? Что нового, необычного? Вот попытайтесь отразить своё, свои жесты, поступки. Вы же пишете то, что чувствуете. Ну пусть, хорошо. Но это было. (Он процитировал Пастернака.) Это тоже было… Однако чувствуется – Пастернак. Я мог бы и не называть его. (Он процитировал ещё одно стихотворение – Есенин.) Это СВОЁ. Это ни с чем не спутаешь… А то я читаю ваши стихи и чувствую, что знаком с вами тысячу лет… Почему мы вас не печатаем? Потому, что вы такой же, как все. Такой же, только хуже… Вот и всё. Вопросы есть?

Я не знал, с какого вопроса начать, а знаток поэзии проворно направился к двери.
— Если у меня ещё что–нибудь появится, как мне вас найти? – поспешил я за ним.
— Ну, необязательно меня, приходите в редакцию…
— Но мне сказали, что поэзией занимаетесь именно вы.
— В этом месяце – я, на следующий – другой.

Я остановился и пробормотал:
— Здорово у вас это поставлено – как на конвейере.

Но сотрудник редакции уже встречал следующее юное дарование. У сотрудника "Юности" было много дел, и, видимо, поэтому он не заметил ничего "своего" у Блока.

Однако не везде мне удалось так быстро, как в "Юности" и "Литературной России", добиться внимания к своим стихам. В "Сельскую молодёжь" я заходил трижды, пока кто-то не смилостивился и не согласился положить "мои" стихи во вместительный ящик стола. А в соседнем отделе добрые люди поведали мне, что отдел по работе с молодыми авторами переживает сейчас сложный период, – у них уволился начальник отдела, затем взяли нового, но и он продержался недолго. Так что некому руководить деятельностью литконсультантов, а поэтому и деятельности никакой нет, и лучше не пытаться застать их на работе.

Прошло два месяца, ответа я не получил, а в редакции мне объяснили, что сложный период ещё не кончился. Однако обнадёжили: "Ничего, какую-нибудь бумажку вы обязательно получите".

В "Литературной учёбе" ситуация оказалась ещё более сложной. У них есть редактор отдела, есть кому направлять работу в нужное русло, но некому работать: единственный консультант оказался в отпуске, а про двух других мне так и не удалось узнать, существуют ли они вообще. После четырёх визитов я оставил надежду навсегда. А жаль – само название журнала говорит о том, что молодым авторам там есть чему поучиться.

Зато в "Молодой гвардии" дело оказалось поставлено чётко. Здесь в отделе поэзии деловой человек попросил меня написать адрес на стихах, положил их в груду бумаг и сообщил, что через месяц-другой я получу ответ.

Ответ был немногословен, но выразителен. Он начинался соболезнованиями. Литконсультанту было "очень жаль" меня, он был "вынужден вас огорчить", а в заключение желал всего доброго, очевидно, не надеясь больше услышать голос отвергнутого сочинителя. Скорее всего, он чувствовал, что молодой поэт не отважится подать голос, ведь "редакция отдаёт предпочтение авторам, обладающим самобытным поэтическим голосом", а редкий молодой певец музы наберётся смелости претендовать на самобытность. К тому же в редакции, видимо, очень высок уровень печатаемого, так как выяснилось, что Блок писал "на уровне многих присылаемых в редакцию стихов", и поэтому его стихи "редакцию не заинтересовали".

Получив столь резкую оценку стихов Блока, я уже и сам засомневался в их художественной ценности и обратился в литературную консультацию Союза писателей. Однако на устный разбор стихов рассчитывать не пришлось – их также положили в папку и пообещали прислать ответ. Через месяц из этого ответа я узнал, что "вне чётких критериев художественного вкуса творчество немыслимо". А также понял, что эта серьёзная организация призвана делать всесторонний анализ сочинений и открывать таланты, руководствуясь "чёткими критериями художественного вкуса". Этими же критериями специалисты литконсультации, очевидно, руководствуются и при анализе анкетных данных приходящих к ним авторов, потому что здесь, в отличие от всех редакций, у меня спросили и записали всё, вплоть до партийности.

Литконсультант сделал подробный анализ одного из стихотворений. Видимо, он почувствовал, "искру божью" и выбрал именно Блока, а не произведение моего приятеля. Надо отдать должное её работнику, который вполне допускает, "что вам хотелось выразить какие-то подлинно глубокие и личностные переживания". Но он солидарен с другими консультантами в том, что "ни слов, ни образов, с помощью которых вы могли бы раскрыть свой замысел, у вас не нашлось, а в результате подлинная глубина чувств подменилась каскадами сколь штампованных, столь и пародийно звучащих строк и строф".

Затем литконсультант разобрал Блока по косточкам без всякой пощады:

Я вижу блеск, забытый мной,
(Если блеск забыт героем, то что же он может "видеть"?)
Я различаю на мгновенье
За скрипками – иное пенье.
(Откуда взялись вдруг скрипки – непонятно!)
Тот голос низкий и грудной,
Каким ответила подруга
На первую любовь мою.
(! – Лит. конс.)

В заключение консультант "был вынужден прийти к выводу", что стихи Блока "попросту выходят за рамки самого понятия "поэзия", да и за рамки художественного вкуса".

Мне кажется, что литконсультация слишком резко обошлась с Блоком. Журналы, куда я обращался, кроме молодых авторов, занимаются еще и множеством других дел. Их скороспелые выводы хотя бы отчасти можно простить. Но литконсультацию, единственное дело которой – работать с молодыми авторами, понять трудно: молодые авторы ей явно не нужны, по крайней мере, уровня Александра Блока. И консультанты делают всё, что в их силах, чтобы юные поэты навсегда забыли дорогу к ним.

Итак, Александр Блок был единодушно отвергнут всеми редакциями. Впрочем, подозреваем, что и "Собеседник" так могли "разыграть". Наш эксперимент, однако, доказал главное, впрочем, ни одна редакция особенно не старается скрыть эту тайну, и из всех ответов ясно, что МОЛОДОЙ ПОЭТ НИКОМУ НЕ ИНТЕРЕСЕН.

Р. S. Раз уж Александра Блока не удалось напечатать в "Юности", "Литературной России", "Молодой гвардии", "Сельской молодежи", "Литературной учёбе", а литконсультация СП вынесла поэту столь суровый приговор, мы решили всё-таки доставить читателю эстетическое удовольствие – публикуем два стихотворения Блока, которым так не повезло.

Александр Блок

Одинокий, к тебе прихожу,
Околдован огнями любви.
Ты гадаешь. – Меня не зови.
Я и сам уж давно ворожу.

От тяжёлого бремени лет
Я спасался одной ворожбой,
И опять ворожу над тобой,
Но не ясен и смутен ответ,

Ворожбой полонённые дни
Я лелею года, – не зови…
Только скоро ль погаснут огни
Заколдованной тёмной любви!
1 июня 1901, Шахматово

***
Я вижу блеск, забытый мной,
Я различаю на мгновенье
За скрипками – иное пенье,
Тот голос низкий и грудной,

Каким ответила подруга
На первую любовь мою.
Его доныне узнаю
В те дни, когда бушует вьюга.

Когда былое без следа
Прошло, и лишь чужие страсти
Напоминают иногда,
Напоминают мне – о счастьи.
12 декабря 1913