Юрий ПОМИНОВ
Характеры
Сила воли
Мне приходилось встречать немало волевых людей. И я знаю, что это качество
в них проявляется по-разному.
Один из моих знакомых, страстный путешественник, казалось, задался целью
выяснить: а есть ли вообще предел человеческим возможностям? С группой таких
же, как он, энтузиастов сплавлялся на байдарках по Иртышу от самых его верховий
до Оби, а по ней - до Ледовитого Океана; проделывал зимой путь на лыжах
от Усть-Каменогорска до Москвы и от Северной земли до Северного полюса -
тоже своим ходом, на лыжах. Летом ходил пешком через пустыню… И он был
глубоко убежден, что в критические минуты жизни, когда, казалось бы, все
ресурсы организма исчерпаны, человек в состоянии преодолеть себя - усилием
воли. Именно этим усилием, говорил он, преодолевались иные участки пути
в его многочисленных путешествиях.
Но поразительно другое. Не эти неоднократные преодоления собственных возможностей,
а один-единственный случай из детства считает он самым главным проявлением
силы воли в своей жизни.
Я записал его рассказ.
- Самое яркое, самое сильное из ощущений, сохранившихся у меня с детства
- это ощущение голода. Тогда мало кто жил сытно, а наша семья, оставшаяся
без отца, была вечно голодной. И это ощущение - голодного, сосущего пустоту
желудка, жило во мне ежечасно - я даже во сне хотел есть.
Понять это состояние может лишь тот, кто сам когда-нибудь долго, постоянно
недоедал.
И вот как-то раз - мне было лет тринадцать - поехали с деревенскими мужиками
разгружать баржу. И заработал сразу четвертак - старыми, конечно. С мужиками
же зашел в какую-то забегаловку. Они пили водку и пиво, а я ел. Я ел так,
будто хотел наесться не только за всё то время, когда недоедал, но и на
всю оставшуюся жизнь - впрок…
Конечно же, я объелся и меня стало тошнить. И мысль о том, что я вот так
запросто могу лишиться того, чем столько лет был обделен, показалась мне
настолько чудовищно несправедливой, что я чуть не заплакал. И сказал себе:
ну нет, уж лучше пускай умру сытым, но удержу всё это богатство в себе.
И удержал - не вырвал. Правда, с тех пор не переношу блинов с повидлом:
я их тогда ел последним и умял штук двадцать - не меньше…
…Любопытно, что в еде этот мой знакомый был очень умерен и к тому же весьма
неприхотлив к ней.
Реабилитация
В одном из многочисленных лагерей печально известного Карлага отбывал десятилетний
срок талантливый агроном-садовод. До отсидки он был директором опытно-садоводческого
хозяйства, успел защитить диссертацию. Каким-то образом ему удалось уговорить
начальника лагеря завести садово-огородное хозяйство. Под него отвели несколько
соток, обнесли колючей проволокой, зек-агроном вырыл себе землянку и месяцев
восемь в году там и жил: снабжал лагерную администрацию свежими овощами,
ягодами - малиной, смородиной, вишней, проводил какие-то опыты, что-то записывал…
Политикой он никогда не интересовался, случившееся считал чистейшим недоразумением,
верил, что в его деле вот-вот разберутся, и он вернется домой, в Крым, в
свое опытное хозяйство. Но год шел за годом, ничего не менялось, и он начал
свыкаться со своим новым положением. К тому же он задался целью завести
засухоустойчивый сорт степной вишни, и, кажется, что-то ему удавалось. Любимое
дело спасало от тягостных мыслей в неволе, да и просто позволяло выжить.
В лагере к нему относились как к немножко помешанному - небрежно и снисходительно.
Его и это устраивало - лишь бы не мешали.
Когда его первый, "законный", срок закончился, автоматически получил
новую "пятерку". Он не удивился и не расстроился, ведь в его жизни
ничего не изменилось, и цель - заветный сорт - все еще не была достигнута.
А однажды агронома пригласили к начальнику лагеря, и тот сообщил о его полной
реабилитации и вручил целый ворох денег - все заработанное за, без малого,
пятнадцать лет…И эта будничность столь запоздалой справедливости так потрясла
заледенелую душу так много пережившего зека, что в ту же ночь он пытался
повеситься на единственном дереве, которое росло на его огороде, - яблоне-дичке.
Но кто-то из охранников случайно оказался неподалеку, поднял шум, и агронома
спасли…
На родину он так и не вернулся. Оставшуюся жизнь доживал рядом с местами,
где отбывал срок. Выпустил небольшую брошюру о своих опытах со степной засухоустойчивой
вишней. Брошюра была замечена в Москве, специализированный ученый совет
счел возможным присвоить ему ученую степень доктора сельскохозяйственных
наук. Без защиты диссертации.
Секрет министерского долголетия
Славский, сухой жилистый старик, в течение многих лет занимал пост руководителя
важнейшего суперсекретного ведомства - министерства так называемого среднего
машиностроения. Это был человек- легенда, трижды Герой Социалистического
Труда, большой ученый. Ему было уже под 80 лет, а он все руководил своим
секретным министерством.
В одну из поездок на Мангышлак, где "среднее машиностроение" добывало
руду на урановых рудниках, он поделился в дружеском застолье секретом своего
служебного долголетия.
- Я ведь на своем посту уже с четвертым главой правительства работаю. И
козырь у меня всякий раз один: перед каждым переутверждением министров пишу
предсовмина на себя анонимку. Так, мол, и так, до каких пор будете держать
в правительстве этого старого козла: ему уже скоро 80 лет, а он до сих пор
шастает по бабам, в родном министерстве у него две или три любовницы… Тихонов
на президиуме Совмина зачитывает весь этот бред и спрашивает: "Ну,
как поступим, товарищи?" Все, понятно, затаились…А он продолжает:
"Я думаю, товарищи, раз к женщинам интерес не потерял, и работать сможет…"
Как знать - может, в умении пошутить над собой и над серой обыденностью
- и в самом деле один из секретов любого долголетия?
Не уходи, сказка!
Лёха Колупаев - красавец-мужчина. У него пышная кудрявая шевелюра, щегольские
усы, широкая грудь, заросшая густой шерстью. Ко всему прочему - и язык хорошо
подвешен. Девицы к нему сами липнут…Избранным он позволяет переночевать
в своей холостяцкой квартире, ничего им, впрочем, на будущее не обещая.
…Вот одна из его новых подруг просыпается рядом с ним, бесшумно выскальзывает
из-под одеяла, торопливо одевается, собирая разбросанные по комнате вещи.
Леха тоже проснулся, но лежит с закрытыми глазами, делая вид, что спит.
Она начинает легонько тормошить его :
- Проснись, я ухожу…
Леха бормочет, как во сне, что-то нечленораздельное - "не хочет"
просыпаться. Она трясет его за плечо, но результат прежний: Леха забыл,
как ее зовут, и попросту валяет дурака.
Она резко встает:
- Ну, все - я пошла!
- Не уходи, сказка! - театрально-дурашливо восклицает Леха, когда она уже
открывает дверь. А когда дверь закрывается, он переворачивается на другой
бок и снова засыпает.
Благодарность
Ухоженная могила на городском кладбище. Уже не один год за ней присматривает
пожилая интеллигентная женщина. Она делает это по собственной воле, хотя
тут похоронен чужой ей человек.
Вот история этой женщины.
42-й военный год. Глухая деревенька, затерявшаяся в необъятных просторах
Северного Казахстана. Школа-восьмилетка. Расшалившиеся на перемене ученики
уронили висевший в классе портрет Сталина в застекленной рамке. Стекло разбилось,
прорезав непрочную бумагу с изображением вождя народов.
Классная руководительница - немка с Поволжья, спецпоселенка. Она знает,
что у нее есть недруг, и он тотчас сообщит о случившемся "куда следует".
И она сама едет в район, идет к начальнику районного НКВД. Обливаясь слезами,
рассказывает :
- Знаю-знаю, - говорит он ей, - уже есть сигнал.
- Что же мне теперь делать? - в отчаянии спрашивает она.
- Вам надо немедленно уехать, - отвечает он, - идите в районный отдел образования
за новым назначением, я позвоню заведующему.
Умный человек, он сразу понял, что дело не стоит выеденного яйца, как и
то, что житья ей в школе не будет.
Ее с охотой взяли в другое место, где она продолжала преподовать свою математику.
Первое время ждала, что за ней придут, а потом успокоилась.
Спустя годы судьба свела их в столице Казахстна. Она подошла, напомнила
о себе. Он ответил: "Да-да, я помню". Она помогла жене хоронить
своего спасителя, когда он умер. Потом его жена уехала в другой город к
детям. А старая учительница много лет ухаживает за могилой.
Погуляли…
Пенсионер, бывший секретарь райисполкома, рассказывал мне о том, как он
лишился должности. Они вместе с водителем его начальника поехали в областной
центр со спецпоручением: получить по доверенности в облисполкоме причитавшиеся
передовикам района правительственные награды и доставить их в райцентр…
Год был урожайным, и хлебному району отвалили орден Ленина, два ордена Трудового
Красного Знамени, орден Дружбы Народов, три "Знака почета" и десятка
два медалей. Приняли все под роспись, попрощались… Можно было трогаться
в обратный путь. Перед неблизкой дорогой решили подкрепиться в ресторане.
А швейцар не пускает - мест нет. И у секретаря родился план: поскольку сам
он ростом не вышел, пусть водитель, мужчина статный, представительный, оденет
часть наград… Тот, поупиравшись, согласился. Не мелочась, выбрали по одному
ордену всех видов, добавили к ним пару медалей.
Минуту спустя перед ними уже рассыпался в извинениях швейцар, по указанию
администратора тащили откуда-то с кухни столик, мигом накрыли…
И посидели на славу…Но надо же случиться такому совпадению: в тот самый
день возвращался из отпуска первый секретарь райкома партии. И тоже решил
перед дальней дорогой перекусить в ресторане, где и "накрыл" орденоносцев.
На следующий день состоялось бюро райкома с оргвыводами.
Из жизни З.Т.Набойченко
Оплошка
Захар Тарасович происходил из запорожских казаков, чем ужасно гордился.
Голову брил наголо, а усы, наоборот, носил невероятных размеров. Ходил в
галифе и френче сталинского покроя - даже тогда, когда они совсем вышли
из моды. И всегда и всюду за председателем следовал помощник, готовый выполнить
любое его поручение.
…Послепраздничное утро. Набойченко с горем пополам провел утренний наряд
и теперь мучается головной болью.
- Мыкола, - обращается он к верному спутнику жизни.
- Га? - тут же украинец.
- У нас там от рябых быкив ничаго не высталось?
- Та воткуда ж, Захар Тарасыч? - сокрушенно разводит руками помошник, -
ти гроши давно уси…
Речь идет о деньгах, полученных за проданную с полгод назад пару колхозных
быков, которые, непонятно для каких надобностей, , были закреплены за председателем.
Часть суммы Захар Тарасыч оставил на "председательские" цели.
("Для устрич уполномоченных и начальства", - доступно разъяснил
он помощнику, передавая ему ее для хранения). Но в экстренных случаях председатель
не считал зазорным воспользоваться заначкой и для собственных нужд - обычно
исключительно "для поправки".
Набойченко с шумом втягивает в себя воздух, шевелит вислыми усами:
- Так найди ж чего-нибудь, Мыкола, ну никакой мочи нема…Дома тебе ждать
буду…
Спустя какое-то время Мыкола легкой рысцой устремляется к председательскому
дому. Спрятанные за отворотом полушубка две бутылки водки, взятые в долг
у продавщицы, греют ему душу. В темных сенях помощник, заслышав голос хозяйки,
второпях сует бутылки в стоявшую за дверью кадку… "Председателева
жинка" весьма критически относится к мужниной слабости по части спиртного.
И помощник знает это - сам не раз попадал ей под горячую руку.
- Чего ты, Мыкола? - притворно удивляется Набойченко, когда тот появляется
на пороге.
- Та с райкома звоныли, Захар Тарасыч…
- И што? - по инерции спрашивает Набойченко.
- Та за работу хвалять…
- Га-а, - удовлетворенно тянет Набойченко и с укоризной глядит на жену :
видишь, мол…
- А в чем это у тебя руки, Николай? - вдруг живо интересуется та, - ну-ка,
ну-ка - к свету…
- А в чем? - не понимает Мыкола, хотя рукава его полушубка измазаны в муке
- не заметил, когда прятал бутылки в кадку с мукой.
- Ах тыж паразит, - жена председателя орлицей бросается в сени и тут же
возвращается с вещественными доказательствами, - а ну, геть из дому, и чтоб
ноги твоей тут не было !…
…"Поправляется" в этот день Захар Тарасыч исключительно огуречным
рассолом.
Конфликт
В колхоз к Набойченко прислали уполномоченного - давнего знакомого. Сперва
Захар Тарасыч его ублажал, но тот повел себя заносчиво, всюду совал нос,
давал указания. И Набойченко вспылил :
- Да что ты тут раскомандовался ?…Колотится, понимаешь, как хрен в жите,
и я за ним!..
Тот кровно обиделся и поехал в райком жаловаться. Первый секретарь вызвал
Набойченко. Пригласил уполнлмоченного. Тот произвести оскорбления наотрез
отказался - пусть, мол, председатель сам скажет.
Набойченко сказал.
- Как-как? - оживился первый секретарь. - Как хрен в жите? Ха - ха - ха
! Ну, молодец, развеселил - первый раз такое слышу…
Взглянул на кислую физиономию уполномоченного и поправился:
- Нельзя так, Набойченко, нехорошо, - немного подумал и добавил: - Вы вот
что - идите в буфет, возьмите бутылку коньяка да помиритесь…Набойченко,
если буфетчица откажет, скажи - я разрешил…
|
