ЗАПИСКИ О ДИНОЗАВРАХ

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Некраткое предисловие
Глава 1. «Минск-1», «Минск-32», БЭСМ-4 vs малёк
Глава 2. Спецвычислители времен «холодной войны» vs стажер
Глава 3. М-10 vs промысло
Продолжение следует…

Глава 3. М-10 vs промысло

— Заглавие этой песни называется «Пуговки для сюртуков». — Вы хотите сказать — песня так называется? — спросила Алиса, стараясь заинтересоваться песней. — Нет, ты не понимаешь, — ответил нетерпеливо Рыцарь. — Это заглавие так называется. А песня называется «Древний старичок». — Мне надо было спросить: это у песни такое заглавие? — поправилась Алиса. — Да нет! Заглавие совсем другое. «С горем пополам!». Но это она только так называется! — А песня эта какая? — спросила Алиса в полной растерянности. — Я как раз собирался тебе об этом сказать. «Сидящий на стене»! Вот какая это песня! Музыка собственного изобретения! С этими словами он остановил Коня, отпустил поводья и, медленно отбивая такт рукой, запел с выражением блаженства на своем добром и глупом лице. Льюис Кэррол. «Алиса в Зазеркалье»

В слове «промысло» ударение ставится на последнем слоге — так тогда нас, вольнонаёмников, называли офицеры Советской Армии, наши «заказчики», с которыми мне лет 10 приходилось общаться по работе и не только, и сегодня вспомнить о них мне приятно, и к себе они относились с изрядной долей юмора, это от них я впервые услышал анекдот про кубик Рубика для младших офицеров, майоров и генералов.

Программирование сегодня стало модной профессией, увы, и полезла туда не по зову сердца, а корысти ради, всякая шушера. С шахматами произошло с точностью наоборот — прохиндеи отвалили, остались истинные ценители этого древнего и благородного единоборства. Не верите? — приходите в любое воскресенье на наш традиционный турнир по гамбургскому счету у Гудовой, у места слиянии улиц Тимирязева и Джандосова, увидите сами. А околоспортивная блатная и чиновная публика, столько крови портившая ранее шахматистам, подалась к боксерам и теннисистам, туда им и дорога. Выросла целая плеяда новой породы программистов, которая думает мышками, спинным мозгом и мозжечком одновременно, в чем ничего плохого не вижу, если не забывать, что есть еще у человека центральный головной мозг. Но речь о современных компьютерах и программистах пойдёт в последней главе.

Итак, до 1984 года, почти 7 лет, я писал программы для Большого Спецвычислителя, в 1990 году рассекреченного под именем М-10, только я боюсь, как бы сегодня институт разработчиков снова не засекретили; до появления «Эльбрусов» и «Крэев» М-10 был, пожалуй, самой быстрой машиной в мире, а по надежности превосходил Эльбрус (почему я такого мнения, будет рассказано подробнее). Первые два года я работал в стенах института, автора этой машины, под руководством разработчиков операционной системы, в районе станций метро Калужская и Беляево, в НИИВК (Научно-исследовательский институт вычислительных комплексов имени М.А.Карцева). К сожалению, мне не приходилось работать с командой их конкурентов, авторами «Эльбруса», и не могу сравнивать, но замечу, что программистов такого высочайшего класса, как мои тогдашние шефы Раузенберг и Баскаков, я не встречал ни до, ни после. При этом к нам, молодым «чайникам», относились они с великим добросердечием, часами терпеливо втолковывая таинства операционной системы, назовем ее ОС, и языка программирования.

Хотя отношение ко мне не сразу стало тёплым, но выручили, в который раз, шахматы и случай, бог-изобретатель. Однажды на 23 февраля женщины отдела, где я работал, накрыли праздничный стол, меня тоже пригласили за стол, посидели, выпили, поболтали, а потом мужики вытащили шахматный столик и начался традиционный обеденный блицтурнир с часами. Обычно я наблюдал в сторонке, но тут, после граммов 170 выпитой, осмелел и занял очередь (игра шла «на вылет», то есть проигравший отходил в сторону, а к победителю подсаживался очередной игрок). Видимо, я соскучился по шахматам, озверел совсем и, когда счет стал где-то 7:0 в мою пользу, начали приходить игроки из других отделов. Когда счёт стал совсем неприличным, очередной проигравший в сердцах выбежал из комнаты, взывая к некоему Яшке. Зрители, которых собралось изрядное количество, прокомментировали: побежал искать Яшку, чемпиона института. К моему везению, чемпион оказался в командировке, и счёт так и остался сухим. Мелочь, но было приятно, да и на работе ко мне как-то серьёзнее стали относиться.

Язык М-10 был столь оригинален, что стоит вспомнить о нем подробнее. Однажды я спросил у шефов, почему он так не похож на привычные Алгол или Фортран, и Борис Раузенберг растолковал нам доходчиво и образно - мне запомнилось на всю жизнь, попытаюсь изложить его ответ. Вспомните, сказал он, как вы проходили в школе историю древнего мира — Древний Египет, Мессопотамия, Древний Китай, Греция, Римская империя. Вы проходили все это последовательно, ко времени изучения Рима забывая о том, что происходило, например, в Древнем Китае. А ведь все эти истории происходили параллельно, и при этом активно влияли друг на друга. Профессиональный историк понимает это, он понимает и самое главное — как эти истории взаимодействовали и составили то, что называется всемирной историей. Вот и М-10 — это компьютер параллельных вычислений, а языков высокого уровня для параллельных вычислений еще не существует, так что придётся вам довольствоваться ассемблером, это язык профессионалов.

Да, несомненно, он был прав, ассемблер — это язык для профессионалов, потом появились C и C++, тоже мудреные инструменты, но все таки для разработки прикладных программ они подходят мало. И дело тут в так называемом человеческом факторе. Язык паскаль или система Дельфи, ядро которого он есть, например, доступны каждому, кто осилил школьную математику на уровне твердой четверки. Язык C++ и ассемблер, по моим субъективным наблюдениям, осилит один их пяти, одолевших паскаль. И дело тут не в том, что одни люди глупее, а другие умнее, а дело в том, что люди р а з н ы е. А теперь допустим, что биологу, талантливому биологу, но который в математике ни в зуб ногой, требуется написать программу в своей области. Вот для этого и существуют прикладные программные языки. Льюис Кэрролл был профессиональным математиком, и те, кто знает язык C, прекрасно поймут то, что было так невдомёк маленькой Алисе в ее беседе с Белым Рыцарем. Заслуга известной лаборатории в Пало-Альто в том, что они первыми осознали важность человеческого фактора и еще в шестидесятых годах двадцатого века изобрели такие привычные ныне «мышку», «корзину» и графический интерфейс с окнами. Впоследствии Билл Гейтс сделал на этом фантастические деньги, но это уже тема из другой оперы.

А по своим некоторым характеристикам, например, разрядностью или возможностью параллельных вычислений M-10 превосходил даже сегодняшние пентиумы, и это, вопреки закону Мура, четверть века назад! Очень любопытно было бы мне узнать, чем сегодня занимается НИИВК, если, конечно, не осталось от него одно название только, а раузенберги и баскаковы не разбежались по заокеанским штатам, как, увы, произошло с нашей командой разработчиков на СМ-4: почти все они сегодня укрепляют экономическую мощь Соединенных Штатов, Израиля и Канады, но об этом речь пойдет в следующей главе…

Потом пришло время внедрения наших разработок на объекте, вышеупомянутом Змее Горыныче. Это были горячие деньки 81-83 годов, особенно трудно было в первый год. В тот год было запланировано оживить смонтированную станцию, наладив информационные каналы «Эльбрус — станция» и «М-10 — станция». Канал «спинной мозг — станция», то бишь «аппаратура ФУ — станция» был уже более-менее отлажен. Аббревиатура ФУ означает «функциональное управление», это несколько шкафов третьего компьютера, о котором я не буду подробно говорить, так как не знаю его, мое дело было послать на него управляющие сигналы, а что там дальше делалось с ней и со всей станцией — разбирались специалисты из радиотехнического института, разработчики станции, бегая по всем этажам, подобно лемовскому конструктору Трурлю по этажам своего Электрувера. Сроки поджимали, начальство поначалу ходило хмурое, как тучи, через год-два предстоял experimentum crucis, ключевой эксперимент — сопровождение и поражение экспериментальной мишени — ракеты, запускаемой то ли с Байконура, то ли с Капустина Яра.

Немножко забегая вперед, когда эксперимент закончился успешно, вся станция, включая руководство, среди которых были и ленинские лауреаты, три дня пила спирт и ходила счастливая и пьяная. Лауреатов я встречал и ранее, генералы у нас вообще косяками ходили, некоторых я почему-то принимал за прапорщиков, а вот пьяного в дугу лауреата тогда я увидел впервые — и единственный раз.

Но всё это было еще впереди, а пока предстояло «прорыть Симплонский туннель», то есть с двух сторон, «Эльбруса» и М-10, добраться до всей аппаратуры — до приемника, до передатчика, одна секция которой весила то ли несколько тонн, то ли несколько центнеров, до шкафов быстрого преобразования Фурье — и так далее. Все эти подсистемы были собраны, проверены в автономном режиме, но единого организма еще не составляли. Вот тут-то и сказались слабые стороны «Эльбруса» — его низкая, мягко говоря, надежность. И это притом, что чуть ли не к каждой его плате подводилось водяное охлаждение, можете представить, сколько денег туда было вбухано.

М-10 был в этом смысле гораздо неприхотливее и надежнее. Представьте себе, что вам предстоит путешествие из Алма-Аты до Иссык-Куля через горы, пересечь два хребта Тянь-Шаня — Заилийский Алатау и Кюнгей Алатау, что Вы предпочтете в качестве транспортного средства — ослика или арабского скакуна? Если Вы предпочтете джип или арабского скакуна, то будете неправы, джип не доедет даже до первого перевала, а скакун может и пройдет первый перевал, но на втором сдохнет, поверьте! Я пересекал пешком с друзьями эти хребты раз семь, надеюсь еще сходить, если найдётся добрый попутчик, видел возле перевалов кучу дохлых лошадей и баранов, и ни одного ослика. Вот таким надёжным средством, подобным ослику, и был М-10, и именно от него были посланы первые «нервные импульсы», оживившие станцию. О чём речь в следующей главе…

( Продолжение обязательно следует )